Символы под кожей. Психоаналитический анализ татуировки
Статья опубликована в Ежегодном журнале РО Ярославль ЕАРПП "Психоанализ. Ut est"
К татуировке как к возможности трансформировать тело, человечество обращается уже несколько десятков тысячелетий. Самые ранние находки археологов, свидетельствующие об этом, - период до нашей эры, порядка 30 тысяч лет назад. Татуирование как обычай выводить на теле знаки было вписано в систему ритуалов и инициаций [3]. “Жизнь человека традиционного общества делились на четко выраженные отрезки, соотносящиеся в том числе и с биологическими трансформации по мере жизни. Человек традиционной культуры проживает свою физиологическую, биологическую жизнь, как таинство. Поэтому многие вполне очевидные вещи осознавались через ритуал.” - М. Медникова [6]. Часто ритуалы включали в себя различные трансформации тела, в том числе татуировки. Татуировка, например, у народов маори, считалась не просто техническим средством что-то осуществить, а даром богов. Так, по легенде человек женился на девушке из подземного мира, дочке бога землетрясений и богини ночи. Отец этой девушки научил человека искусству татуировки (она называется моко, та-моко), и человек получил возможность вернуться из подземного мира на землю. Узоры моко - дар богов. Моко может наносить только избранный, и получить только избранный, относящийся к роду. Тату подтверждает принадлежность к роду. Моко - дар бога, меняющего землю, кожа как и земля может быть изменена по божественному благословению. В татуировке сходятся стихии верхнего и нижнего мира. А тот, кто наносит тату, - избранный, носитель сакрального знания о том, как объединить силы стихий под землей, над землей, женское и мужское.
В современном мире первыми наносить та-моко начали члены этнических преступных группировок, позже активисты придали татуировке политическое звучание. Здесь просматривается интересная аналогия с традициями татуировок у якудза, или тюремными татуировками (наколками), когда в группе, где важна иерархия, особое значение приобретают ритуальные элементы. И при этом важно понимать, что речь идет о группах, где человек максимально лишен субъектности: минимум личных вещей, унифицированная одежда и прочие атрибуты пенитенциарного пространства, в котором само тело становится «документом», единственным пространством, доступным для создания субъектности. Либо, в случае насильственного нанесения наколки, пространством для вторжения другого. “У людей, принадлежащих к криминальным группам, в татуировках отражаются: групповая принадлежность, статус в группе, результаты "прописки" и другие сведения о личности, а также личностные и групповые установки (отношение к труду, учебе, женщинам, друзьям и т.п.).” - пишет В. Пирожков в своей работе “Законы преступного мира молодежи” [5, с. 46]. Зная содержание татуировок, можно дать довольно подробную характеристику человеку.
Физиология татуировки. Кожа состоит из трех слоев: эпидермис, который постоянно обновляется, дерма, гиподерма. Игла татуировщика прокалывает эпидермис, входит в дерму и оставляет там пигмент, затем эпидермис заживает и закрывает рисунок своим слоем. Именно поэтому зажившие татуировки не бывают яркими, - рисунок закрыт сверху, он остается внутри, внедряется в кожу, становясь ее частью. Частицы пигмента достаточно крупны для того, чтобы не быть растворенными лимфоцитарной системой. Татуировка постепенно изменяется (выцветает и теряет контур), но никогда не исчезает полностью. Татуировка в процессе нанесения - это контролируемая рана. Интересно, как мастер, нанося тату, травмирует кожу иглой и при этом ухаживает за ней, аккуратно вытирая кровь. Тату наносится без обезболивания. Связано это с тем, что с потерявшей чувствительность кожей сложно работать, это должна быть живая кожа. После нанесения следует период заживления, когда рана обрабатывается, укутывается и прячется от взглядов других - период, когда делается все для того, чтобы изображение максимально хорошо прижилось в коже и стало ее частью. Мы наблюдаем здесь любопытное сочетание интрузии и заботы.
Значение татуировок. Анализируя значение символа совместно с анализантом, мы отходим от стратегии четкого и однозначного определения значения образов татуировки. Да, значения тату-рисунков условно можно разделить на угрожающие, криминальные, эротические, романтические, несущие отличительное значение, эстетически-декоративные. Изображаться могут растения, животные, религиозные или антирелигиозные символы, леттеринг (надписи), портреты, символы и т.д. В общем-то за тысячелетия в использовании символики татуировка не ушла слишком далеко, повторяются все те же мотивы, что и у древнего человека. Только, пожалуй, качество и техника исполнения выросли. Однако, вопреки возможным ожиданиям, достаточно проблематично создать прямой словарь символов татуировок, которые делаются вне племени, группировки или тюрьмы, где значения образов зафиксированы традицией. Да, можно аппелировать к общепринятой символике, но любая метафора всегда несет в себе уникальные смыслы. Исследование пути символизации анализанта представляет для аналитика гораздо больший интерес, чем обобщенная трактовка символов. Так, например, тату с летящей птицей может быть отсылкой к возлюбленному, который все время улетает/ускользает на самолетах (по небу как птица), хорошему образу матери, называвшей ребенка птичкой и желанием обрести контроль над обоими (возлюбленным и матерью), сделав их буквально частью своего тела. Хотя, на поверхности может лежать самая распространенная интерпретация сюжета с птицей, что это символ свободы. Но индивидуальные ассоциации анализанта представляют для нас больший интерес.
Часто татуировки анализанты соотносят с важными жизненными событиями, переходами, закрепляя в образах татуировки идеи о силе, изменениях, переживаемых субъектом. В какому-то смысле, «пытки», которые переносит субъект в процессе нанесения татуировки это воображаемый «могучий фаллос», дающий силу справляться с болью нарциссической раны, переживая всемогущество. Вообще, зачастую символ тату используется субъектом как визуальный образ, отражающий желание что-то изменить, повлиять на свою судьбу. Примером могут служить тату, закрывающие шрамы - в этом есть отголоски архаики, веры в то, что меняя тело, человек влияет на свою жизнь. Эта вера очень живуча и у современных людей.
При интерпретации тату-образов необходимо учитывать так же и то, что в создании татуировки может участвовать фантазия двоих: тату-мастера и самого анализанта, если они вместе работают над эскизом.
В целом, символические образы татуировки стоит рассматривать так же, как образы сновидения, в создании которых участвуют те же механизмы сгущения, смещения, визуализации, а движущей силой создания образов являются стремление переработать аффект, выразить вытесненное желание, или конфликт. В отличие от образов сновидения, у тату есть зритель, поэтому возникают вопросы: к кому обращена татуировка? К какому фантазму? Кто на нее смотрит? Куда он смотрит? И как он это делает? Поэтому важным моментом становится локализация татуировки на теле.
Локализация татуировки. Локализация татуировки на теле имеет значение как при ритуальном нанесении тату, так и при нанесении вне ритуала. Поскольку татуировка, подобно мушке, о которой писал Ж.Лакан как о центре сгущения, всегда является чем-то, сосредотачивающим на себе внимание. Отсюда интересно задаться вопросом: татуировка сделана на видном месте или нет? А если нет, то при каких обстоятельствах ее можно рассмотреть и кто это может сделать? Как будто тату - это символическое послание кому? И какое? Зубы на колене у человека, занимающегося единоборствами, татуировки на ягодицах или в паху, большой угрожающий лев на мужской спине – во всех этих случаях локализация несет дополнительную смысловую нагрузку. Интересно, а при каких обстоятельствах эта татуировка может быть хорошо обозрима и рассмотрена? Например, татуировка на предплечье у школьного учителя, которая может быть легко скрыта длинным рукавом, но также легко открыта, если снять пиджак. Другой пример татуировок на груди и руках у православного священника, которые не выходят за контуры рясы. При этом одна из татуировок на теле священника представляет собой надпись «Bad Priest» - Плохой Священник. Здесь усматривается игра слов: священник - батюшка - отец. Интересно, что эта татуировка - одна из первых, о которых он рассказал своему аналитику. И вполне ожидаемо, что в анализе данный пациент много говорил о своем несогласии с устройством церкви как института («Дом Господа испорчен, он жесток и холоден»), а также о своем « очень плохом отце». Еще один случай - девушка получает травму колена, что сильно ограничивает ее передвижения, и делает татуировку на “хромой ноге”, одновременно желая наказать ее (ногу) за лишения, и украсить, улучшить, сместив акцент с уродства на нанесенный узор.
Личность мастера и история нанесения татуировки. Пара татуируемый и татуировщик - это все-таки пара, в которой разворачиваются отношения. Отношения с мастером - тоже отношения, в которых нас могут интересовать вопросы: какова степень участия каждого в создании эскиза? Почему был выбран именно этот мастер? Если речь идет о копировании уже готового эскиза, то здесь мастер выступает скорее как средство нанесения татуировки. В качестве примера такого подхода приведем цитату из интервью одного тату мастера: “Бывшая супруга не позволяет себе вольностей в нанесении и точно выполняет мой эскиз” [2] Мастер-исполнитель в данной ситуации превращается в функцию, лишенную возможности желать, и на первый взгляд казалось бы выполняющую садистическую роль, но роль строго прописанную, без возможности выходить за рамки. Противоположная история - восхищение мастером и желание обрести его черты, как будто, вместе с татуировкой возможно получение части силы и харизмы мастера. Такая фантазия вполне соответствует представлениям примитивных народов о передаче шаманом через татуировку своей силы соплеменникам. Или предоставление своей кожи мастеру тату в качестве «холста»: “Нравится стиль, делай вещь!”, “Тебе надо потренироваться? Вот у меня место есть, делай”. Создание татуировки так же может происходить в стиле фри-хэнд, когда эскиз возникает непосредственно на коже, набросками наносится прямо на кожу и рисунок появляется уже в процессе тату. А еще есть вариант прихода клиента в тату-салон, в котором работают мастера в специфически ярком стиле, и клиентам салона вообще не ясно, что им набьют, - это дело мастера. Несомненно, все описанные варианты отношений тату-мастера и его клиента отражают различные паттерны отношений в диаде, со своеобразным разыгрыванием сценариев объектных отношений буквально на телесном уровне. Анализ данных паттернов может дать интересный материал для размышлений и аналитику, и пациенту/анализанту.
«Обозначить себя в теле другого». Кожа клиента для мастера становится объектом, в который он может проникнуть в качестве иглы и остаться там в форме пигмента. В качестве примера приведем случай, когда мастер, уже прославившийся скандалом с тем, что набил сильно больше звездочек на лице клиентки, чем было изначально оговорено, сделал любопытное тату на лице своей новой супруги - набил свое имя готическим леттерингом от уха до уха. Для супруги, в свою очередь, это выступило в качестве знака преданности. Интересно, что здесь стремление к слиянию, желание принадлежать и обладать реализованы, можно сказать, буквально. В одной из крупных тату-студий были выпущены футболки с их символикой и слоганом “На всю жизнь и немного дольше” [2]. Слоган дает отсылку к тому, что тату сохраняется в течение всей жизни, и…даже какое-то время после. То есть человек умрет, но мой-то след на нем (в нем) будет жить! Многие мастера говорят о духовной связи между татуируемым и мастером. Как будто мастер оставляет в коже вместе с рисунком часть себя.
Надо понимать, что существуют различные стили татуировки. И они различны не только по эстетическим особенностям, но и по технике выполнения - от легкой минималистичной, нанесенной одной линией, до блэк ворк - тотальному, плотному татуированию большого участка кожи, на которое требуется много часов, а так же предполагается много боли, и долгий путь заживления - с первого раза такая татуировка сразу не заживает. В таком случае, пару мастера и клиента можно рассматривать как пару, в которой один субъект находит другого, способного стать полотном для проекций собственных деструктивных тенденций и мазохистических желаний. И тогда специфика этого желания в значительной степени определяет стилистику татуировки и того, как она будет нанесена.
Татуировка как граница. В ситуации самоповреждения Я делится на действующую часть и часть, которая сносит мучения от самоповреждения. Происходит отыгрывание чрезмерного гнева и разрядка напряжения. Обращение к телу является обращением к протосимволическому опыту, опираясь на которой возникает возможность дифференцировать диффузный внутренний мир, выразить невыразимое через ощущения. Бион писал о контенировании опыта, а Фонаги о возникновении символизации за счет контенирования. Искаженный внутренний неассимилированный объект, который становится преследующим, провоцирует желание к сепарации в целях обретения независимости. Сепарация разворачивается на границе - например, на коже. Тогда, нанесение татуировки можно рассмотреть как создание соматического симптома. Когда я могу чувствовать свое кричащее тело, я не один. [8] Татуировка позволяет воссоздать диаду за счет сильных ощущений и подтекста разрушения границы, и дает возможность отделиться от объекта за счет автократии и возможности управлять процессом, создавая пугающий слой или слой-оберег, что по сути является одновременно и созданием границы, и размещением объекта внутри себя. Попытка изменения тела может являться попыткой реорганизации себя, своего опыта. Но, при невозможности ментализации, находится иной способ отреагирования - создание некого психосоматического действа. «Это мое тело - я делаю с ним все, что хочу»– это, по мнению М.Хирша, бунтарский триумф [8] В случае самоповреждения не нужно прибегать к помощи другого для удовлетворения желания быть разрушенным. В случае с тату это самоповреждение с привлечением дополнительного участника, наделенного особой ролью - ролью творца, полотном для которого является кожа человека, или ролью целителя - при нанесении тату на места шрамов. Кстати, это требует особого мастерства, и есть благотворительный проект “С чистого листа” [2], когда объемная, сложная по технике и дорогая тату наносится бесплатно. За такие татуировки берутся далеко не все мастера, так как структура кожи может быть сильно изменена, что требует большего профессионализма. Интересно послушать мастеров, которые берутся за такую работу, они преследуют не только эстетические мотивы сокрытия шрама - для мастера это может быть действием, наполненным ритуальным смыслом - созданием нового визуального текста на месте боли, болезни, разрушения.
Татуировку можно рассматривать так же как дополнительную границу на коже, уплотняющую ее, создающую дополнительную изоляцию за счет внесения дополнительного внутреннего слоя. Потребность в границе может возникать в случае регулярности ее нарушения. Интересно, что защитой в данной ситуации служит действие, подразумевающее как раз разрушение границы, но, что очень важно, контролируемое и относительно предсказуемое - «я сделаю с собой то, что делаете вы. Но буду делать это сам, обретая власть в этой ситуации».
Нанесение татуировки - это вообще-то болезненный процесс, и возникает вопрос, почему так много людей как будто бы легко переживают эту боль и даже стремятся повторить? Если следовать мысли Хорхе Ульника, переизбыток стимуляции в детстве ведет к нечувствительности, и тогда контакт и потребность в слиянии реализуются благодаря боли. Но с другой стороны, недостаток стимуляции приводит к тому, что порог чувствительности очень низок, и даже незначительное повреждение может восприниматься как болезненное. И тогда контакт становится сопряжен с болью. Также с болью сопряжен процесс горевания, который включает в себя интернализацию внутреннего объекта и тогда появляются тату с отсылками к ушедшим близким, или тату с рисунками детей или отсылками к детям как проявление желания удержать внутренний образ утраченного объекта.
Согласно Фрейду «защита от стимулов является функцией, возможно, более важной для живого организма, чем восприятие стимулов» [7, с. 27]. Интересно наблюдать за степенью обнаженности людей на тату-конвенциях, или за тем, как высоко может быть поднята юбка в стремлении показывать вытатуированного на бедре павлина. Как будто в этот момент тело не является обнаженным, а рисунок татуировки является чем-то отдельно существующим как слой одежды. “Чувствуешь себя какой-то голенькой” - сказала одна дама, описывая свои переживания при просмотре старых фотографий, где у нее нет тату.
Но кожа также является и границей, отделяющей, запирающей в себе внутреннее, защитой внешнего мира от внутренних стимулов. И желание нарастить оболочку может быть направлено на снижение выраженности аффекта во вне. «Бегемот толстокож в обе стороны». По мнению Анзьё, чем сильнее нарушение функций Эго, тем выраженнее нарушение на коже [1].
То есть кожа, являясь частью, приносится в жертву ради спасения целого, согласно Ш.Ференци. Или, по Эстер Бик, экземы, расцарапывания, поглаживания служат суррогатной границей, сохраняющей Я от растворения.
Тело - часть психического, и то, что происходит с телом становится частью психического или является следствием желания разыгрывания психического в теле. Татуировка - найденный человечеством язык, вошедший в культуру, позволяющий осуществлять это разыгрывание вариативно, наполняя символ уникальными контекстами.
Литература- Анзье Д. Я - Кожа. - ERGO, 2011
- Баски о Тату. Ютуб-канал. https://www.youtube.com/
- Клод Леви-Строс Индейское общество и его стиль. Печальные тропики. - М., 1984
- Медникова М., Неизгладимые знаки: Татуировка как исторический источник, «Языки Славянской Культуры», 2007 г. — 216 с. (Серия: Studia naturalia)
- Пирожков В. Законы преступного мира молодежи. - Приз, 1994
- Постнаука. Интервью с М.Медниковой «Татуировка — очень серьезное и осмысленное действие для людей традиционной культуры»
- Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия. - ERGO, 2018
- Хирш М. «Это мое тело… И я могу делать с ним что хочу» Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела.- М, «Когито-Центр» 2018
